Двенадцатое марта. Я знала, что нужно написать, но очень долго морозилась. Наверное, это было какое-то онемение, и оно не прошло и по сей день, хотя я всё-таки немного расчехлилась после пережитого.
Вообще, много всего, очень много хотела написать. Например, что купила, наконец, квартиру и завела собаку. Что собиралась накопить денег и уйти, наконец, в длительный отпуск, где-то на год, чтобы закончить написание всего, что осталось и что накопилось в голове.
Думала, что, наконец, скоро наступит хэппи энд, но оказалось, это начало апокалипсиса.
Дни смешались в одну сплошную полосу и сложно стало различать, что случилось в ту или иную календарную дату. Поэтому расскажу только то, что помню.
Двадцать четвертого меня разбудила в пять утра Аля, одна из моих лучших подруг. Она очень беспокоилась и переживала за меня, боялась, что что-то случится, сказала, бомбят Гостомель. От моего дома, чтобы не соврать, аэропорт Гостомеля в двадцати шести минутах на машине, если верить Гугл мап, или два с половиной часа пешком. От этого ещё более удивительно, что нам, в Ирпень, где я купила квартиру, прилетело только на девятый день. До этого горел сам Гостомель и Буча.
Не помню, слышала я конкретно те взрывы или нет. Их так много, что именно те, даже если и слышала, не запомнила бы.
Помню, что после её звонка меня трясло, и как не уговаривала себя остановиться – не помогало. Забавно, что подсознательно я готовилась к войне – купила заранее павербанк, запаслась продуктами, типа тушенки. Но готовиться и осознавать – абсолютно разные вещи – второе как-то прошло мимо, потому что до меня не доходил масштаб – эта ужасающая, перемалывающая всё машина.
В первый день мы видели, как на Житомирской трассе стояла жуткая пробка из машин едущих на западную Украину – все те, кто поднялся в пять утра, быстро собрался и свинтил пока была возможность. А мы с псом (звать его Атрей) остались. Отчасти, я надеялась на своих друзей по ЖК – Сашу с Вовой. У них золотистый ретривер Локи того же дня рождения, что и Атрей, поэтому мы часто гуляли вместе. У них была машина, и Вова не хотел уезжать, думал переждать, думал, пронесёт. Не понесло.
Мне и не хотелось их бросать – как-то было не по-братски, и они своеобразно убедили меня подождать и решить попозже. До сих пор не понимаю, сложилась та нерешительность мне во вред или нет.
К тому же пёс – не было понятно, куда деваться с ним, куда нас вообще с ним примут.
Так я и дрожала – первые три дня. Нам разрешили временно не работать, хотя я с утра попыталась, и чтобы как-то отключится, я в основном читала манхву, особенно про принцессок и их любовные похождения. Наверное, уже во вторую ночь я начала спать в коридоре, и тогда же мне случайно попалась на глаза новость, типа, если что, заклеивайте окна крест на крест. Это был «лайвхак» со второй мировой, и когда я погуглила в интернете, не было никаких результатов, кроме как про вторую мировую – сомневаюсь, что сейчас те статьи находятся в верху списка. Сначала думала, что это для сохранности стекол, но оказалось, это для того, чтобы когда они разобьются, было меньше осколков – казалось бы, ок, но вот эта градация силы – сначала ты боишься, что вылетят окна, потом – плевать на окна, главное, чтобы не поранился.
И так со всем – повышается градация, сначала тебе страшно, что ограбят или повредят какую-то твою вещь, потом - что разрушат квартиру, а потом – не то чтобы от квартиры – чтобы от тебя хоть что-то осталось.
Все эти три дня, кроме убегающих соседей, трясущихся стёкол от непонятных взрывов и дымящегося время от времени чего-то со стороны Бучи, можно было наблюдать вертолёты. Я так и не научилась их различать в воздухе, но твёрдо запомнила по картинкам в Интернете – серо-черные со звездой – рашкинские, а синие или пиксельные с желто-голубым кругом – украинские. Забавно было потом слышать про вертолёты со слоганом «За бабу Веру», надписью, якобы приносящей удачу.
Эти страшные и забавные одновременно инструкции о том, как распознавать вертолёты, напомнили мне про давно прослушанный гротескный ужастик Welcome to Night Vale. Там тоже было: «…keep an eye on the helicopter colors. Are the unmarked helicopters circling the area black? Probably World Government. Not a good area for play that day. Are they blue? That’s the Sheriff’s Secret Police. They’ll keep a good eye on your kids, and hardly ever take one. Are they painted with complex murals depicting birds of prey diving? No one knows what those helicopters are, or what they want. Do not play in the area. Return to your home and lock the doors until a Sheriff’s Secret Policeman leaves a carnation on your porch to indicate that the danger has passed. Cover your ears to blot out the screams».
Возможно, не слышав сам подкаст не понять, но его суть о происходящих вокруг страшных мистических вещах, которые подаются в забавной манере. Это послужило для меня таким же контекстом – не только для вертолётов, а для войны в целом. Это настолько огромная ужасная вещь, что мозгу необходим хоть какой-то способ, чтобы её осознать. И один из этих способов – юмор. Наверное, самый достойный из всех.
Где-то на третий день я начала проводить какое-то время в подвале. Сначала это был подвал абсолютно пыльный, непригодный для существования. Пребывая там меньше получаса, сразу становишься пыльным, жалким, с трудом дышашим созданием. Там собралась ноющая компания, погрязжая в жалости к бедным себе и вот этой ужасно плохой ситуации – возвращаясь к этому дню, думаю именно ситуация с людьми в ЖК, с общей обстановкой саможаления меня угнетала и парализовала больше всего – ведь я скорее тот, кто будет что-то делать, как-то защищаться, а не ныть в тряпочку, но я сидела вместе со всеми, неспособная понять, а что делать дальше, и бездействие само по себе угнетало ещё больше.
Потом, к счастью, я затесалась в более удобный подвал своего дома, где бытовали офисы продажников нашего ЖК, где была плитка, кое-где тёплый пол, туалет, вода, свет и конечно же, ноющая компания. Но получше, чем в другом подвале – возможно из-за условий. Меня даже взяли с псом, хотя нашлись недовольные.
С Атреем в подвале было сложно – в любом, так как он нормально не гуляный, по характеру не стресующий, желающий общаться, играть и ко всем приставать, поэтому, когда ещё имелась возможность ночевать дома, я отдыхала.
Но где-то на пятый или шестой день мы уже сидели в подвале безвылазно. Стало страшно выходить на улицу, но нужно было хотя бы сводить собаку в туалет.
Насчёт собаки, вот ещё – где-то на четвертый день мне стало его жалко, и мы вышли во двор побросать мячик. И это был такой сюр – вот это всё сообще, как будто я играла с псом в декорациях конца света – когда справа, не так уж далеко, раздавались взрывы и шел дым от пожара.
Эмоционально, если первые три дня я тряслась, то следующие два – смотрела на Харьков и рыдала – рыдала не из-за себя, а именно из-за этих несчастных людей, их домов, архитектуры, самой идеи, что рашка разрушила ракетой площадь Свободы – будто они хотели разрушить идеи демократии в принципе. Параллельно, я охеревала с промытости мозгов некоторых россиян и отсутствию в них критического мышления. Это довольно болезненная тема для меня, потому что если, достустим, они победят – то, неужели ложь победит правду? Я понимаю, историю пишут победители – но неужели, неужели в современную эпоху интернета, доступного образования и поднимающегося уровня культуры могло произойти что-то такое?
После того, как градация поднялась до «ладно, в 21 веке могла случится война в центре Европы», до меня ещё долго не доходило – вот буквально до позавчера, как ложь может побеждать? Как – вот ты, гражданин страны, на которую напали – видишь вот это всё, а тебе говорят «та не, это фейк» или ещё хуже «так вам и надо» - последнее от каких-то псевдо-Донецко-Луганских ботов, особенно охереваешь, когда ты сам Донецкий, когда прекрасно понимаешь, что это всё было провокацией России, и не могло у гражданских из ниоткуда взятся столько людей, оружия техники – ведь никто из моих знакомых и знакомых знакомых не пошел воевать за псевдо республику, никто из них даже не голосовал, просто потому что тот самый референдум был фейковым. Всем им – уехавшим по обе стороны и в Россию, и в Украину, и оставшимся – нафиг не нужна была та война.
И я, оставившая там много вещей, свалившая за подругой в Киев – где я была эти восемь лет? Пыталась выжить и не вспоминать про тех долбаных придурков, решивших разрушить красивейший аэропорт с новыми голубыми стеклами, Донбасс-Арену, придурков разворовавших мои вещи в общежитии, заставивших меня бросить Донецкий Национальный университет, где я училась на русской филологии. Ну не ирония же?
У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться, отчасти, потому что было куда бежать – а теперь некуда – не физически – морально, потому что одно из их требований денацификации означает изчезновение меня как личности – русскоязычной украинки. А русской я никогда не была и не буду.
И с этой болючей, абсолютно извращённой оруэловской пропагандой так же болюче рассыпалась моя любовь к русской культуре.
Это было так... душераздирающе – понимать, что тихая любовь моей жизни больше не может существовать. Рассыпается осколками.
С другой стороны, я явно национализировалась за это время – если раньше мне просто было приятно жить в Украине – из-за её демократии, из-за принятия многих вещей, из-за сосуществования противоположных мнений, отсутствия запретов, как в той же рашке на идиотические вещи, то сейчас появилась какая-то гордость за своих. Удовольствие мне приносили только видосики от военных, часть из который стала мемами, типа, про известный всем русский корабль, или менее известный «Туристическая компания «Нехуй шлятся». Я начала слушать много украинских песен и какое-то время даже думала отказаться от русского языка... но потом поняла, что не смогу, хотя бы потому, что рашка напала в том числе и на русскоязычных украинцев. Да и вообще, русский – это моя душа, и разница русского и рашки такая же, как между верой и религией.
Где-то на шестой день я начала серьёзно рассматривать высокую вероятность собственной смерти. Тогда же я выложила последние главы «Пособия», чтобы не оставлять дело незаконченным, и помню, разговаривала с Весом – своим менежером из Дублина о том, что как бы, будь что будет.
Вообще, тут вот есть в слеке несколько моих ответов, по хронологии:
24 февраля:
Я: Hi, Ukraine entered emergency state, for now not sure what I'm going to do, but not sure I will be able to go to work today. I will write later
Вес: You alright?
Я: Well, physically - yes)
25 февраля:
Я: Hi, I was in the basement, the connection was not good. I'm not going anywhere cause the bridge was exploded.
27 февраля
Я: I just came from the basement, there was no connection. I’m fine, in general, just upset about nuclear thread from Putin. And also near me was super huge plane Mriya in Hostomel airport, it was exploded today, so we just spent all time in the basement cause there were fights between us and Ru ppl. Now it’s quiet, so hopefully will be able to speel at home, but not sure about tomorrow.
28 февраля
Я: Hi, I could sleep at home, which is great) Now it's quiet, in the morning there were some gun sounds, but most likely they were from Ukraine army. So, hopefully we will not need to go to the basement again today
1 марта
Я по аудио рассказала ему про Харьков, про то видео, где людей убило, когда они вышли из убежища набрать воды, про то, что за последния пять дней видела больше трупов, чем за всю свою жизнь. Про то, что сижу в коридоре и мои друзья слышали странные звуки в городе.
Я: Well, we just need to survive now) at least many of my friends are physically fine.
Я: I'm trying) There are like leaps in my mood - sometimes I'm super proud for what our ppl are doing, but you captured my gloomy side now)
3 марта
Я: I’m in the basement. The current buttle was quite near, so we see smth like missiles flying over field. They say it’s going to be within the next 2 days like this. So not sure if we can evacuate.
4 марта
Я: Hi, I'm fine, somehow was able to get to Kyiv. It's so peaceful here that looks like a miracle
Вес общался со мной каждый день – иногда в формате видео, так что у меня не осталось записей, но суть в том, что он тоже поддерживал меня как мог. Где-то на четвертый или пятый день появились записи о жертвах среди гражданских, пытавшихся уехать из Бучи на машине, и стало просто опасно выезжать. Но третьего марта бои стали реально близко, на поле, которое можно было увидеть из моего балкона начали пролетать ракеты, из стороны Бучи поднимались огромные клубы дыма, если не сидеть в подвале круглые сутки, то можно было и паническую атаку схватить от звуков сражений – и ты просто не знаешь, когда именно в твой дом зафигачит снаряд, и где в этот момент будешь ты.
Я спала на своих матрасах в подвале, периодически прибегая домой чтобы захватить еды или корма для собаки.
На самом деле я хотела уехать уже третьего – но электричка на Киев, как говорили, на брала людей с собаками, поэтому я не поехала. Но меня давно со всех сторон убеждали уехать – особенно со стороны работы, и девчонка скинула фотографию вечером, что третьего были люди с собакой большой и они сели. Поэтому я убедила соседку Крис меня подвезти – это тот человек, которому я хочу сказать большое человеческое спасибо, потому что до вокзала было идти час с хвостиком, и, как можно догадаться, идти пешком не совсем безопасно – да что там, меня только сейчас отпустило по поводу выхода на улицу, так как до этого любое пространство под открытым небом не казалось безопасным.
Вещи под эгидой «тревожный рюкзачок» я собрала довольно давно – вернее, это были два рюкзака, но один, считай, принадлежал собаке – я взяла около 3-4 кг корма из-за того, что он алергик, да и вообще, себе я еду нашла бы, а вот ему вряд ли. И вот этот корм сильно ограничил меня в вещах, да так, что я взяла либо минимум, либо вообще не взяла вещи необходимые для себя – вот так я не взяла расчёску из-за того, что та объёмная и никуда не влазила.
За день перед отъездом я снова поговорила с Сашей и Вовой, но они всё ещё не готовы были уезжать и мы договорились, что каждый должен думать сам за себя.
Утром я, к счастью, безопасно доехала на вокзал с собаней, тепло попрощались с Крис и утопала я на вокзал где всё прибывали и прибывали люди. Мне сразу сказали, что с собакой я буду последняя – хорошо, что не запретили, так как я им сходу выдала, что понесу этого 26-ти килограммового балбеса хоть на плечах, хоть вместо всего багажа. А ночью долго не могла уснуть мысленно убеждая воображаемых перевозчиков, что для меня собака это тот же ребёнок. Я уже слышала, как люди оставляли животных прямо в закрытых переносках на вокзале в Киеве, но насколько нечеловеком нужно стать, чтобы бросить их на смерть – даже в страшном сне не представляю себя оставляющей Атрея дома или где-то в лесу, тупо на расстрел рашкинским войскам – эта собака никогда не жила не улице, никогда не добывала себе еду, никогда не сталкивалась с агрессивными людьми. В том страшном сне, где я бы оставила его и уехала, он бы, завидев людей – радостно к ним побежал, и окажись людьми рашисты (забавно, конечно, применять к ним слово «люди», учитывая их действия в этой войне), они бы тупо его изрешетили – даже без вариков. Можно ли вообще представить себе такую картину без угрызений совести на всю последующую жизнь? Если уезжать – то только с ним.
К слову, не помню в какой день, но у нас во дворе появился красивейший белый маламут – большой и из-за окраса даже какой-то волшебный. Походил и пропал – и ведь кто-то бросил его вот так, напроизвол. Скоты. Эти тоже – нелюди.
Говоря об этом – в контексте случаев, в голове много раз мелькало «Что бы не произошло, нужно оставаться человеком», и уж лучше умереть – человеком, чем жить - вот так вот.
Судя по многим происходящим событиям – не всем это по силам. Вне зависимости от нации.
В общем, на вокзале было очень много людей. Эвакуироваться разрешали только женщинам и детям. Я пришла в половину восьмого, но смысла в этом, как оказалось, было немного, в первую электричку нас всё равно не взяли, зато простояли мы около четырёх часов – под открытым небом. На платформе было грязно и мокро, так что сначала пёс, а потом и мои белоснежные тряпчатые кросы быстро превратились с гавно. И то, и другое я так до конца до сих пор и не отмыла.
Но это мелочи – чистота, и вообще вещи в тот момент не имели значения. Главное – мы сами, паспорта и деньги. И неплохо бы сохранить ноут. (Но зрелище Атрея, садящегося в лужу, а потом встающего с обсолютно черной жепой удовольствие малоприятное).
Первая электричка шла в десять, и в основном из-за того, что люди не запихивались плотно, несмотря на все тщания умниц-солдат, мы с псом, на и многие другие не втиснулись. Говорили, электричек будет три, поэтому мы остались на вокзале просто ждать – начало подтягиваться больше людей, так что в какой-то момент подумалось, мы и во второй можем не влезть.
А потом что-то грохнуло справа возле Новуса.
Хорошенько так.
Вокруг нас уже давно фигачило – но тогда относительно далеко – какой-то мальчик на платформе рассказывал маме про скорость звука и о том, что мы сейчас слышим то, что гремело на н-количество киломентов. Но Новус виднелся невооруженным взглядом.
Все напряглись, однако это оказались цветочки по сравнению с выстрелами слева – совсем близко то ли по рельсам, то ли по дому недалеко – я так и не поняла что именно пострадало, да и вряд ли хочу знать. Потом говорили - фигачили из миномётов - оружия, вида и звуков которого я в тот момент не распознавала. Люди начали беспокоиться, что если разбомбили рельсы, то никто никуда не уедет, но к счастью поняли, что даже если и рельсы – они с другой стороны, то есть это рельсы не нашей электрички. И вот ещё – рейсы не отменили, но никто не мог сказать будут они или нет – эта неопределённость тоже действовала на нервы, потому что – куда бежать если ничего не приедет – тоже непонятно, от дома было довольно далеко, а в таких условиях, меня бы никто не подобрал – даже просить о таком было слишком эгоистично.
Потом стрелять начали совсем близко – из дома слева повалил чертый дым, бахало так, что люди приседали и часть засобиралась уходить. Мы приседали при каждом встреле и нервировало понимание – если прилетит по посадочной площадке – нам вряд ли поможет. Атрей, к счастью не рыпался – он вообще равнодушен к выстрелам, уж не знаю почему. Когда меня спрашивают, как там Атрея, то я всегда отвечаю, что из нас двоих собака здесь я, так как я нервничала гораздо больше по поводу звуков выстрелов чем он, а это лишенное эмпатии бревно, глядя на мою реакцию и реакцию людей и животных рядом даже не думало пугаться – но так то это и хорошо, не хватало, чтоб он меня со своей силищей дернул куда-нибудь под рельсы в ад.
В общем, плохо помню что именно трегирнуло военных, может, была автоматная очередь или очередной взрыв, но всем эвакуирующимся сказали быстро убираться с платформы в сторону подземного перехода – небольшого, едва ли прикрывающего голову, пока сами военные с автоматами на перевес побежали налево к источницу звука. Мы рванули туда, хорошо хоть успели в середину, а не последними, и среди людей началась реальная паника, так как все не помещались – при входе в переход сказали скинуть чемоданы и я честно выкинула черный чюкзак с кормом и другим продовольствием и вещами – оставив только свой основной с документами и деньгами.
Люди постоянно кричали спуститься ещё ниже и прижаться плотнее, так как часть до сих пор стоит на улице. Двигаться было уже некуда, но люди реально старались. И вот чего Атрей и забоялся, так это той самой давки – он не хотел оставаться внизу, и постоянно пытался залезть мне на руки подпрыгивая и ставя лапы на куртку – от чего куртка моментально стала такой же, как и кросы. Кроме того, мои летние кросы в дырочку давно полностью намокли и из-за холода мокрые ноги потихоньку отнимались. Кстати, по поводу кроссовок, всё-таки не жалею, что взяла их, а не, например, стилы, так как в таких случаях удобство ходьбы всегда на первом месте, а кроссовок удобнее у меня нет.
Когда мы ютились в переходе, никто по-прежнему не знал, будет вторая электричка или нет. Я успокаивала Атрея голосом, женщина рядом ругалась, что когда он прыгает на меня, то, понимаете ли, её котик в переноске пугается, а с другой стороны от нас стояла женщина с ребёнком, и тоже пыталась успокоить Атрея.
К счастью, нам сказали, что вторая электричка таки будет и уже выехала – все быстренько вышли на платформу, и конечно же опять началась паника и давка – кто первым зайдёт.
Я пошла в самый дальний вагон, но и там бедняга военный реально кричал на людей о том, что дети первые, надо пропускать семьи с детьми, пока несколько отмороженных толпились у входа. Одна женщина средних лет сообще начала препираться с военным, отказавшись пропускать людей, и после нескольких секунд её запхнули внутрь, чтобы не мешать эвакуации.
В общем, то, что можно было сделать за пять минут, растянулось на пятнадцать. Я ждала чуть в стороне, как и сказали людям с собаками, и к счастью в один из вагонов рядом людей загрузили быстрее, так что едва крикнули, что у них свободно, мы кинулись туда и быстро запрыгнули в вагон.
Так я и ехала в тамбуре, так как вагон был битком набитый, и нам разрешили отсидеться так. Я села на пол – оставаться возле открытого окна слишком стрёмно, и сняла с собаки намордник, который харил его с самых первых секунд.
Один из солдатов нас сопровождающих оказался из Ивано-Франковска – видимо из ЗСУ, сказал служит в Киеве; и тоже играл в God of War – имя Атрея позаимствовано у одного из персонажей игры. Забавно было слышать, как он тоже играл, словно солдат – это отдельный вид человеков, а не бывший гражданский.
Вот так мы удачно уехали из Ирпеня.
Чтобы поймать весь масштаб того, как вовремя я уехала:
- Я уехала 4го, а пятого, наконец, выехали Вова с Сашей, а потом и Крис с мужем (которые за день до хотели остаться до конца и помогали волонтёрить), потому что на ЖК уже происходили военные действия. Как сказала недавно Крис, они уежали за три часа до того, как в дом зашли русские. А как пишет женщина из нашего ЖК: «Мы с мужем выбрались с нашего ЖК 9 марта, они вломились в наши квартиры и заставили разбить наши телефоны, выбили двери почти всем жителям и согнали всех в подвал, а сами обворовывали наши квартиры. Многие остались сидеть в подвале, никто и не подозревает, что происходит эвакуация, жителей запугивали, что всех расстреливают».
- Того же пятого марта рельсы электрички, через которую происходила эвакуация взорвали.
- С того момента начали сильнее палить по гражданским. Когда мы эвакуировались четвертого я чувствовала себя чуть более защищённой в толпе, но потом подошли новости с фото, что семья из следующей колонны эвакуировавшихся погибла, включая детей, и вообще появилось много жертв среди эвакуировавшихся, которых и до этого было немало.
- В наш ЖК несколько раз попало снарядом, один из угловых домов сильно повредило, а ещё Крис говорила, что со слов парня из теробороны район накрыло миномётами, дюплексы все сгорели и наш ЖК тоже горел – сколько сгорело сейчас непонятно – тогда Крис написала, что полностью, но судя по текущим фоткам – не весь. Правда – пока. Что от него останется по окончанию военных действий непонятно.
Как то так.
Когда в 2014 я уезжала из Донецка, то оставила там много вещей думая – вернусь. А оказалось – и возвращаться некуда, и вещей точно нет. Сейчас – в 2022 абсолютно такая же ситуация, только масштабы в десять раз больше.
Немного странно оказаться бомжем с единственными вещами в рюкзаке, но походу, это была плата за мою жизнь. Если да, то я готова заплатить.
В Киеве по сравнению с Ирпинём царило спокойствие, так что я даже удивилась. Нас привезли на вокзал, и изначально на автомате я пыталась эвакуационным поездом уехать во Львов, однако уже на подходе к платформе можно было увидеть часть людей выходящих из платформы – они не поместились в поезд и шли обратно.
От одной девушки услышала, что она просто хочет куда угодно.
Я не хотела куда угодно – во Львове офис моей компании, и там я могла хотя бы переночевать с собакой. Но, к сожалению, поместиться в поезд ещё и с песелем было нереально. Тем более, следующий поезд шел позже десяти вечера – после коммендантского часа, что означало – если я туда не влезу, придется ночевать на вокзале.
Тут помогла девчонка из моей компании, которая, можно сказать, курировала меня в плане эвакуации и помогала в поиске вариантов, как выбраться. Она предложила потусить в офисе, пока мы подбираем варианты. Так что мы пошли в офис – благо недалеко пешком.
По пути я увидела открытую лавку с мучным и напитками. Удивилась, что можно что-то просто так купить. Взяла себе какую-то круглую штуку с орехами и что-то сладко-газированное. В ахуе от того что это лавка под открытым небом, поспрашивала у продавцов как им тут живётся. Не смогла осознать, что спокойно, после своего неспокойного Ирпеня.
А потом, идя по улице, удивилась своему удивлению. То есть, раньше купить вкусняшку на улице было нормальным. А теперь, восемь дней спустя я удивляюсь тому, что восемь дней назад было обыденностью. Да и вообще, за те восемь дней, а сейчас – за 17, кажется, что прошло несколько месяцев – насколько много и интенсивно всякое происходило.
В офис я попала, хотя изначально охранник меня послал, и чуть-чуть расслабилась. Я провела там две ночи, одну на неудобном диванчике и переговорке, а вторую уже на нормальном диване на другом этаже. Первый день в Киеве я просто сидела никакая и слегка в ахуе, что приехала не просто живая, а ещё и целая.
Если считать стадии моего ненормального душевного состояния, то сначала был страх с оцепенением, потом депрессия, в основном по поводу Харькова, потом гнев на тупость и русскую пропаганду, потом решимость что-то сделать или сдохнуть – тогда, перед самым отъездом я думала, что если бы была возможность, лучше уж вступить в тероборону и умереть защищаясь, чем прячась по подвалам. А потом опять аппатия – но другая, в Киеве она была будто буффером, такой отдачей психики, чтоб я успела переварить и принять что произошло, что оказалось позади.
Я отписалась всем кому можно, где я и что я, и сил на что-то ещё не осталось.
На второй день ко мне приехали Андрей с Аней – мои друзья, а Андрей ещё и коллега. Они остались в Киеве, дома и в бомбоубежище. В Киеве хорошо работает система ПВО, поэтому на сирены все реагируют так себе (чтобы сравнить, когда у меня в приложении по Киевской области звучала сирена, я поджимала булки и шуровала в ванну либо в подвал). Ребята помогают с организацией людей в бомбоубежище и вообще волотнёрят по разному, за день до визита ко мне, например, они помогали строить баррикады из мешков с песком. Слушая их задумалась – почему я не занималась чем-то похожим? Потому что меня везде окружали пофигистичные или пессимистичные люди? Потому что Ирпень так и не стал мне домом? Потому что не было никакой поддержки извне? Кто знает.
В любом случае, моего вынужденного бездействия даже в такой атмосфере хватило на семь дней.
Они остались ночевать и мы прошлись по всем этажам офиса, выбирая самые удобные места. Изначально мы хотели лечь рядом с большими панорамными окнами, но меня тригернуло и в итоге мы спали в столовке без открытых окон наружу. Ребята отдали мне плед и мы болтали до самой ночи обо всяком. В частности они просветили меня про Московский патриархат в Украине, который неким чудом ещё не выпхнули отсюда, хотя они не против действий Путина в Украине. Вот она, демократия в действии, хотя надеюсь, их скоро попрут.
Атрей намочил чем-то большую диванную подушку – понятия не имею чем, разве что уссался под себя, и утром на ней было большое пятно. Надеюсь в свете войны всем будет всё равно.
А утром нас увезли на автобусе во Львов – ребята так и остались в Киеве, так что там мы попрощались. Я передала им подарок Оле, моей близкой подруге – подвеску с лисой, едва ли не единственную ценность увезённую из квартиры, и она уже у неё.
Во Львов нас привезли очень быстро – гораздо быстрее, чем рассчитывали, и ребята из компании, помогающие с перевозкой, постоянно смотрели, чтобы на наших локациях не было воздушной тревоги и прочего.
Ночевали во Львовском офисе на чем придётся, хотя мне опять повезло, и я таки отхватила себе диван. Тогда же сказали, что мой ЖК сгорел, и сложно было описать мое состояние – скорее, опять эмоциональное онемение. Впрочем, помогающее – так лучше. Нет смысла печалиться о том, чего не вернуть – тем более, о материальном.
Даже если по итогам этой войны на месте ЖК останутся руины – если его в иторе отстроят – всё в порядке. А если не отстроят, чтож, будем думать. Хотя бы потому, что думать ты можешь, только пока жив – этому и нужно радоваться.
Утром погуляла с Атреем – во Львове офигительно сложно не просто с парком, а даже с клочком травы – везде асфалть, асфальт, брусчатка – тупо нет деревьев, а миниатюрный дворик с деревом посреди бетона был так засран, так вонял мусоркой, что долго стоять там не представлялось возможным, да и Атрей уголок не оценил.
Сходил на асфальт, и я потом бегала туда-сюда с пакетиком его говна.
Поменяла гривны на злотые по какому-то адскому курсу, но хотя бы заимела налик в злотых. Потом купила себе нагетсов в киоске, и женщина-продавщица сразу заметила, что я не украиноязычкая, хотя я пыталась говорить по украински – стало немного стыдно (хотя это и нелогично), лучше б она промолчала, и с тех пор я решила не пытаться говорить по-украински, в конце концов будто в русском языке есть что-то постыдное. Хотя напряжно в том плане, как к языку будут относится после войны, не знаю, что буду делать в случае его притеснения, но черт, не думаю, что когда-либо смогу так свободно выражаться на украинском. Просто не моё хотя и украинский я люблю.
Потом в час коллега на машине отвёз нас на автобус в Польшу. И если в автобусе во Львов у Атрея было места, то тут ему пришлось лежать на полу, и не всегда получалось его сразу успокоить. Мы около пятнадцати часов стояли на границе, периодически выходили на улицу и, к счастью, особо проблем с собакой не было – в других автобусах на границе тоже везли больших собак.
Если говорить о ситуации в целом, очень жалею, что не купила машину и не сдала на права. Всё понадеялась что этот конфликт затянется на подольше и – успеется. А теперь – вот, держи, катайся на общественном транспорте и страдай.
На границе нас встретили более чем хорошо, даже добродушно, и у пёселя не спрашивали пасспорт, только у меня поставили печать в загране на обеих границах – украинской и польской. Ещё на границе раздавали кофе и суп, детям – сладости.
Всё, уже два ночи, очень хочу спась, про Польшу допишу завтра.
В общем, доехали мы в целом нормально до Кракова, если можно так сказать при наличии активного юного песеля, заинтересованного абсолютно во всех и всём.
Компания забронировала номер в отеле, к счастью песёль-френдли, к несчастью до двадцать второго марта, поэтому сейчас приходится искать квартиру, и точно не в Кракове, так как слишком много людей и предложения аренды если и есть, то совсем космические.
В целом тут хорошо и тихо, люди приветливые, но всё чего я пока хочу – это обратно в Украину.
А это мой пёсенька в отеле в Кракове.
Comments